– Ну что ж, – сказал Медведь, – иди.

– Ох, куманек, что-то не хочется вставать!

– Ну, ну, ступай, – понукал Мишка, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало.

Медведь ее спрашивает:

– Что, кума, далеко ль ходила?

– Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал.

– Что же, полегчало?

– Полегчало.

– А как зовут ребенка?

– Верхушечкой, куманек.

– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.

– И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

– Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

– И то кума, стучат!

– Это, знать, за мной пришли!

– Ну что же, кумушка, иди, – сказал Медведь.

– Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!

– Ну, ну, ступай, – понукал Медведь, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь ее спрашивает:

– Далеко ль, кума, ходила?

– Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал.

– Что ж, полегчало?

– Полегчало.

– А как зовут ребенка?

– Середочкой, куманек.

– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.

– И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! – отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

– Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит:

– И то, кума, стучат.

– Это, знать, за мной пришли.

– Что же, кума, иди, коли зовут, – сказал Медведь.

– Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь – ни одной ночки соснуть не дают!

– Ну-ну, вставай, – понукал Медведь, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

– Далеко ль, кума, ходила?

– Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить.

– Что ж, полегчало?

– Полегчало.

– А как зовут ребенка?

– Последышком, куманек, Последышком, Потапович!

– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.

– И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!

Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду – ведь Лиса сластена, вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла.

– Кумушка, – говорит Медведь, – хоть бы чем ни на есть полечилась.

– Ох, куманек, есть у меня снадобье, только бы медку в него подбавить, и все как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку – ан кадка пуста!

– Куда девался мед? – заревел Медведь. – Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

– Кума, кто съел мед?

– Какой мед?

– Да мой, что в кадочке был!

– Коли твой был, так, значит, ты и съел, – отвечала Лиса.

– Нет, – сказал Медведь, – я его не ел, все про случай берег; это, значит; ты, кума, сшалила?

– Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел.

Вот Медведь обрадовался и говорит:

– Пожалуйста, кумушка, разведай!

– Ну что ж, ляжем против солнца – у кого мед из живота вытопится, тот его и съел.

Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька – скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.

– Вставай, вора нашла! Я вора нашла! – кричит в ухо Медведю Лиса.

– Где? – заревел Мишка.

– Да вот где, – сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду.

Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу – лапа так и льнет, а Лиса его корит:

– Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай!

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.

ЛИСА-ЛАПОТНИЦА

(В. И. Даль)

Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит. «Хоть бы на один зуб чего перекусить», – думает лисонька. Вот идет она путем-дорогой; лежит ошметок. «Что же, – думает лиса, – в иную пору и лапоток пригодится». Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню, у первой избы и постучалась.

– Кто там? – спросил мужик, открывая оконце.

– Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать!

– У нас и без тебя тесно! – сказал старик и хотел было задвинуть окошечко.

– Что мне, много ли надо? – просила лиса. – Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, – и вся тут.

Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит:

– Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток!

Мужик взял лапоток и кинул его под печку.

Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чем не бывало, легла на лавочку, а хвостик спустила под лавочку.

Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова.

Проснулась и лисица, побежала за лапотком – глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса:

– Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму!

Посмотрел мужик под печь – нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошел, взял курицу и отдал лисе. А лиса еще ломаться стала, курицу не берет и на всю деревню воет, орет о том, как разобидел ее старик.

Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезговать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путем-дорогой.

Идет и песенку попевает:

Вот подходит она вечером к другой деревне. Стук, тук, тук – стучит лиса в избу.

– Кто там? – спросил мужик.

– Это я, лисичка-сестричка. Пусти, дядюшка, переночевать!

– У нас и без тебя тесно, ступай дальше, – сказал мужик, захлопнув окно.